
История женщин на Западе. Вдовство и судьба незамужних женщин.

- Авторка: Олуэн Хафтон
- Источник: Выдержка из книги «История женщин на Западе. Парадоксы эпохи Возрождения и Просвещения» (т. 3).
- Следующая часть: История женщин на Западе. Мятежницы.
Вдовство
Родители осознавали, что их шансы увидеть своих детей достигшими взрослого состояния невысоки. Убеждение в том, что сирота, прежде всего женского пола, находится в особо опасном положении, разделяли не только писатели, но также филантропы и авторы нравоучительных трактатов. Обязанностью вдовца было найти замену матери для своих детей: он вступал в новый брак, приводил в дом незамужнюю родственницу или отсылал детей к своей сестре. Мачеха традиционно считалась ужасным персонажем; полагали, что она, несомненно, сделает все, чтобы обеспечить преимущества собственных детей перед приемными. В качестве другой альтернативы отец мог возложить обязанности матери и домохозяйки на свою старшую дочь, тогда как положение сыновей не претерпевало изменений. Естественно, это уменьшало возможности дочери работать для себя, чтобы скопить приданое, и перед ней вставала перспектива заботиться о нуждах отца, пока он жив. Во многих отношениях смерть матери имела для семьи более тяжелые последствия, чем смерть отца. С другой стороны, овдовевшей матери также приходилось возлагать дополнительное бремя на дочерей.
Потеря мужа в обществе, которое определяло женщину с точки зрения ее отношения к мужчине, несомненно, являлась событием, кардинально менявшим ее социальное, экономическое и психологическое положение. Чем выше был социальный статус семьи, тем меньшим, возможно, было это изменение. Аристократка, по крайней мере, теоретически, обладала правом на вдовью часть наследства своего мужа — доход, гарантированный ей брачным договором, когда она вносила вклад в общее супружеское имущество в виде приданого, чтобы обеспечить свое существование на случай смерти супруга. Более того, знатной вдове обычно передавались права опеки над ее детьми. Тем самым она приобретала юридическую способность принимать решения и становилась хозяйкой своей собственной судьбы вне какого-либо мужского контроля.
Огромное количество свидетельств показывает, что богатые вдовы расцветали после смерти мужей. В XVIII в., например, миссис Делани, леди Гренвилл, жертва чрезвычайно неудачного брака, устроенного ее семьей, добилась успеха в свете, став законодательницей этикета; она наблюдала, искусно скрывая свои чувства под маской сдержанности, за толпой претендентов на ее руку и богатство. И предпочла сохранить свою независимость! Среди таких вдов были также Эстер Трейл и герцогиня Лейнстер, которые, после несчастливых браков, вторично вышли замуж по собственному выбору за людей более низкого социального положения, бросив дерзкий вызов обществу и наделав немало шума. Миссис Трейл потеряла много друзей, в том числе ханжу Сэмюэла Джонсона, из-за того, что отдала руку воспитателю своих детей итальянцу Пьоцци. Герцогиня Лейнстер вызвала всеобщее осуждение, когда с неподобающей поспешностью вступила в брак с воспитателем своего сына — всего лишь через месяц после кончины герцога, хотя ее, по крайней мере, поддержали подруги. Переписка, дневники и трактаты того времени фиксируют настоящую одержимость мужчин среднего и высшего класса навязчивой идеей: в случае их смерти не промотают ли вдовы их состояния вместе с нищими жиголо, сумевшими вызвать у них физическое влечение? Лучшим произведением, посвященным этой теме, являются Личные письма по важным случаям (Familiar Letters on Important Occasions; 1740 г.) Сэмюэла Ричардсона в части, озаглавленной «Письма джентльмена, усердно увещевающего пожилую богатую вдову, собирающуюся вступить в брак с очень молодым и беспутным джентльменом» («Letters from a Gentleman strenuously expostulating with an old rich widow about to marry a very young gay gentleman») .
Священнослужители также подробно останавливались на примерах вдовьей глупости в дидактических сочинениях периода Реформации и Контрреформации. Реформаторы посттридентской эпохи стремились побудить вдов жертвовать свои богатства на благотворительность и наполнить их существование смыслом, вовлекая их в деятельность на благо церкви. В этих попытках они достигли определенных успехов. Многие вдовы стали основательницами религиозных орденов, использовав на эти цели собственность, приобретенную ими благодаря браку. Луиза де Марийяк, вдова представителя рода де Гонди и основательница конгрегации Сестер милосердия, и Жанна де Шанталь, вдова и основательница ордена визитадинок, представляют два самых ярких примера, но было много подобных женщин более скромного происхождения. Другие богатые вдовы нашли для себя занятие в качестве хозяек салонов (salonieres), покровительниц философов или английских «синих чулков».
Многие женщины, однако, оставались без мужа в среднем возрасте с детьми подростками и недостаточными средствами, чтобы удовлетворить свои желания. Общество требовало от вдовы похоронить мужа подобающим образом и с почестями; это предполагало расходы, которые ей не всегда были по карману. Ирландские поминки, например, предполагавшие, что вдова окажет гостеприимство всей скорбящей деревне в память о своем умершем муже, активно осуждались церковниками, от епископа Кашела до приходских священников, поскольку разоряли многих бедных женщин. Вот почему общественные ожидания относительно женщин ограничивались требованием проявить стойкость и сделать все возможное, чтобы не стать со своими детьми обузой для прихода.
Похороны прошли, но долги вдовы еще не обязательно были оплачены. Цеха обычно позволяли ей продолжать заниматься ремеслом мужа, если она платила то, что полагалось для этого. Важнейшим для сохранения дела было разрешение цеха сохранить подмастерьев, представлявших собой самую дешевую категорию рабочей силы. Немногие цеха давали вдове лицензию на набор новых учеников, но если ей запрещалось оставить тех, которые работали на основании договора с ее мужем, ей почти неизбежно приходилось закрывать мастерскую.
Считалось, что вдова может трудиться так же, как ее муж. Поэтому квалифицированные наемные работники и слуги, которым она была должна, теперь требовали расчета, усугубляя ее проблемы. Многим вдовам приходилось прекращать платежи, и более всего страдали от этого девушки-служанки, которым не удавалось получить сумму, заработанную ими к этому времени. Если же долги были оплачены, вдове предстояло решить, в какой степени она сможет продолжить дело своего мужа. Когда это требовало использования мужской физической силы, цех обязывал хозяйку нанимать квалифицированных ремесленников-мужчин. В Англии и Голландии женщины, например, могли попытаться сохранить семейную типографию, но правила Компании книгоиздателей предписывали, чтобы у печатного станка стоял мужчина-профессионал. Женщины могли продолжить похоронный бизнес, но им приходилось нанимать мужчин, чтобы носить гроб. В любом случае в посмертных ритуалах требовалось участие мужчин. В Женеве сборка часов являлась мужским делом, но вдова могла сохранить мануфактуру и помещение для нее и заняться изготовлением деталей или гравировкой корпусов. В целом необходимость компенсировать труд мужа за счет найма заменяющего его работника, вероятно, лишала около 90% вдов ремесленников возможности продолжать семейный бизнес в полном объеме.
Лучше всего приспособленной, чтобы справиться с последствиями потери мужа, была семейная экономика, включавшая какой-либо малый дополнительный бизнес, особенно таверну, кофейню, продуктовую лавку, выпечку пирожных, пирогов, лепешек или сдачу меблированных комнат. Большинство этих видов деятельности существовало вне рамок цеховой регламентации. Если вступившая в брак горничная, следуя советам дидактической литературы на случай неопределенного будущего, заводила какое-либо небольшое дело, то она оказывалась неплохо защищенной, поскольку ее деятельность не регулировалась цехами. Если при жизни мужа этот бизнес оставался лишь вспомогательным элементом семейной экономики, то после смерти хозяина вдова могла кормиться за его счет, а дети в нем участвовали. Вот почему значительное число таверн, кабаре и закусочных содержалось вдовами, причем их дети часто продавали на улицах с лотков горячие пирожки и цукаты.
Вдова, вынужденная вместе с детьми работать, очевидно, опускалась на самую низкую ступень, какая только была возможна в европейской экономической иерархии. Она непременно фигурировала в списках бедных и записях благотворительных акций, и если благотворительная деятельность имела место (а это случалось не всегда), она оказывалась самым очевидным кандидатом, чьи нужды признавались всеми.
Судьба незамужних женщин
Женщины, никогда не выходившие замуж, находились не в лучшем положении, чем вдовы, если только они не существовали за счет своих родственников. Низкий уровень женской заработной платы препятствовал их экономической независимости. Многие одинокие женщины в городах собирались группами, совместно снимали чердаки или меблированные комнатушки и оказывали друг другу поддержку. Их скромные доходы не позволяли им сэкономить хоть сколько-нибудь значительную сумму на случай болезни, безработицы или старости. Некоторые находили кров в доме брата или заменяли умершую мать в осиротевшей семье своего родственника, но перспективы оставались мрачными даже для тех, кто имел неплохое образование. Мэри Уолстоункрафт (1759-1797 гг. — английская феминистка и писательница) считала, что возможности работы для такой женщины ограничиваются службой в качестве гувернантки, экономки, компаньонки или портнихи. Подобно другим отчаявшимся представительницам среднего класса, чье число постоянно увеличивалось, Мэри Уолстоункрафт взялась за перо; но можно было пересчитать по пальцам женщин, которым удавалось существовать благодаря литературной деятельности даже в конце XVIII в., когда Фанни Берни, мадам де Сталь и особенно Джейн Остин повысили или изменили качество женской литературы.
Вне рамок семьи и предписанных ролей дочери, жены и матери женщины оказывались в весьма неблагоприятных условиях. Самостоятельность, как значительно позже заметит Вирджиния Вульф, зависела от личного дохода и наличия собственного жилья. Упорное ограничение «естественной» женщины пределами семьи создавало огромные проблемы для тех из них, у кого не было семьи или семья не могла обеспечить средства к существованию. В конечном итоге, особенно на исходе XVIII в., именно женщины, которые не могли приспособиться к навязываемым им социальным ролям, способствовали ускорению социального прогресса. Женщины, довольные своей участью или не видевшие ей альтернативы, не становились творцами истории.
Код для вставки на сайт или в блог:
Добавить комментарий